| Однажды играли в карты у
конногвардейца Нарумова. Долгая зимняя
ночь прошла незаметно; сели ужинать в
пятом часу утра. Те, которые остались в
выигрыше, ели с большим аппетитом;
прочие,в рассеянности, сидели перед
своими приборами. Но шампанское явилось,
разговор оживился, и все приняли в нем
участие. |
One day they were playing cards at the
horse-guard Narumov's.
The long winter night passed imperceptibly; they sat down to supper at
five o'clock in the morning. Those, who had won, ate with a large appetite,
the rest, in absent mindedness, sat in front of their places. But the
champagne appeared, the conversation grew lively, and everyone took part
in it. |
| - Что ты сделал, Сурин? -
спросил хозяин. |
- How did you do, Surin? - the host asked. |
| - Проиграл, по обыкновению. -
Надобно признаться, что я несчастлив:
играю мирандолем, никогда
не горячусь, ничем меня с толку не
собьёшь, а всё проигрываюсь! |
- Lost, as usual. - It is necessary to admit, that I am
unlucky: I play mirandole, never get heated, nothing will knock me from my
purpose, but I keep on losing. |
| - И ты не разу не соблазнился? ни разу
не поставил на руте?..
Твердость твоя для меня удивительна. |
- And you were not tempted once to back the red? Your
strength of mind amazes me. |
| - А каков Германн! - сказал один из
гостей, указывая на молодого инженера,
- отроду не брал он карты в руки, отроду
не загнул ни одного пароли, а до пяти
часов сидит с нами и смотрит на нашу
игру! |
- But what about Germann! One of the guests asked
glancing at a young engineer, - From birth he has not taken a card into
his hands, never made a bet, and yet he sits with us until five o'clock
and watches our play! |
| - Игра занимает меня сильно, - сказал
Германн, - но я не в состоянии
жертвовать необходимым в надежде
приобрести излишнее. |
- The game attracts me strongly, - Germann observed, - but I
am not in a position to sacrifice the essential in the hope of gaining the
superfluous. |
|
- Германн немец: он расчетлив, вот и
всё! - заметил Томский. - А если кто для
меня непонятен, так это моя бабушка
графиня Анна Федотовна.
|
- Germann is a German: he is cautious, that is all!
remarked Tomsky. - But the person who is incomprehensible to me, is my
grandmother, the countess Anna Fedotovna. |
|
- Как? что? - закричали гости.
|
- How? Why? - the guests cried. |
|
- Не могу постигнуть, - продолжал
Томский, - каким образом бабушка моя не
понтирует!
|
- I am not able to understand, - continued Tomsky, -
why my grandmother does not play. |
|
- Да что ж тут удивительного, - сказал
Нарумов, - что осьмидесятилетняя
старуха не понтирует?
|
- What is so surprising, - Narumov said, - that an
eighty year old woman does not play? |
|
- Так вы ничего про неё не знаете?
|
- So you know nothing about her? |
|
- Нет! право, ничего!
|
- No! Truly, nothing! |
|
- О, так послушайте:
|
- Oh, well listen then: |
|
- Надобно знать, что бабушка моя, лет
шестьдесят тому назад, ездила в Париж
и была там в большой моде. Народ бегал
за нею, чтобы увидеть la Venus
moscovite; Ришелье за нею волочился, и
бабушка уверяет, что он чуть было не
застрелился от её жестокости.
|
- It is necessary to know, that my grandmother, about sixty
years ago, travelled to Paris and was in high vogue there. People ran
after her, to see la Venus moscovite. Richelieu pursued her, and my
grandmother assures us, that he nearly shot himself from her cruelty. |
|
В то время дамы играли в фараон.
Однажды при дворе она проиграла на
слово герцогу Орлеанскому что-то
очень много. Приехав домой, бабушка,
отлепливая мушки с лица и отвязывая
фижмы, объявила дедушке о своем
проигрыше и приказала заплатить.
|
At that time ladies played faro. One day at court, she lost
to the Duke d'Orleans a considerable sum of money. When she arrived
home, grandmother removed the beauty spots from her face, took off her
hoops, informed grandfather about her loss and demanded him to pay. |
| Покойный дедушка, сколько я
помню, был род бабушкиного дворецкого.
Он её боялся, как огня; однако, услышав о
таком ужасном проигрыше, он вышел из
себя, принес счёты, доказал ей, что в
полгода они издержали полмиллиона, что
под Парижем нет у них ни подмосковной, ни
саратовской деревни, и начисто
отказался от платежа. Бабушка дала ему
пощечину и легла спать одна, в знак своей
немилости. |
My late grandfather, as much as I remember, was a kind
of butler to grandmother. He was afraid of her, like a fire;
nevertheless, having heard about such a terrible loss, he was beside
himself, and he took out bills, that showed that in half a year they had
spent half a million, that they were in Paris, not near Moscow, nor the
Saratov estates, and he completely refused to pay. Grandmother gave him a
box on the ears and slept alone as a sign of her displeasure. |
| На другой день она велела
позвать мужа, надеясь, что домашнее
наказание над ним подействовало, но
нашла его непоколебимым. В первый раз в
жизни дошла она с ним до рассжудений и
объяснений; думала усовестить его,
снисходительно доказывая, что долг
долгу розь и что есть разница между
принцем и каретником. - Куда! дедушка
бунтовал. Нет, да и только! Бабушка не
знала, что делать. |
The next day she ordered her husband to be called, hoping,
that the domestic punishment would have acted on him, but she found
him unshakeable. For the first time in her life she went as far as
reasoning and explanation; she thought to make him ashamed, demonstrating
an indulgence, that there are debts and debts and that there is a
difference between a prince and a coach maker. - What's the use!
Grandfather rebelled. No, that's the end of it! Grandmother did not know
what to do. |
| С нею был коротко знаком человек
очень замечательный. Вы слышали о графе
Сен-Жермене, о котором рассказывают так
много чудесного. Вы знаете, что он
выдавал себя за Вечного Жида, за
изобретателя жизненного еликсира и
философского камня, и прочая. Над ним
смеялись, как над шарлатаном, а Казанова
в своих Записках говорит, что он был
шпион; впрочем, Сен-Жермен, несмотря на
свою таинственность, имел очень
почтенную наружность и был в обществе
человек очень любезный. Бабушка до сих
пор любит его без памяти и сердится, если
говорят об нём с неуважением. Бабушка
знала, что Сен-Жермен мог располагать
большими деньгами. Она решилась к нему
прибегнуть. Написала ему записку и
просила немедленно к ней приехать. |
She was slightly acquainted with a very remarkable man. You
have heard about the count St Germain, about which is said so many
wonderful things. You know, that he was reputed to be a kind of wandering
Jew, and invented the elixir of life and the philosopher's stone and so
on. He was laughed at as a charlatan, and Casanova says in his memoirs
that he was a spy; be that as it may, St Germain, in spite of his
mysteriousness, had a very respectable exterior, and was a very kind man
in society. Grandmother to this day loves him unconditionally and becomes
angry, if people talk about him with no respect. Grandmother knew, that St
Germain was able to provide such a large sum of money. She decided to turn
to him. She wrote him a note and asked him to come and see her
immediately. |
| Старый чудак явился тотчас и
застал в ужасном горе. Она описала ему
самыми черными красками варварство мужа
и сказала наконец, что всю свою надежду
полагает на его дружбу и любезность. |
The old eccentric appeared right away and found her in
terrible distress. She described to him with the blackest colours the
barbarity of her husband and said finally, that all her hope lay on his
friendship and kindness. |
| Сен-Жермен задумался. |
St Germain mused. |
| "Я могу услужить вам этой
суммою, - сказал он, - но знаю, что вы не
будете спокойны, пока со мной не
расплатитесь, а я бы не желал вводить вас
в новые хлопоты. Есть другое средство: вы
можете отыграться". "Но, любезный
граф, - отвечала бабушка, - я говорю вам,
что у нас денег вовсе нет". - "Деньги
тут не нужны, - возразил Сен-Жермен: -
извольте меня выслушать". Тут он
открыл ей тайну, за которую всякий из нас
дорого бы дал... |
" I am able to oblige you with this sum, - he said, -
but I know that you would not be at peace, until you had paid me, and I do
not want to lead you into new troubles." "But, dear count, - replied
grandmother, - I am telling you, that we have absolutely nothing." -
"Money is not necessary, - replied St Germain: - please listen to
me". Then he revealed to her a secret, which each of us would give
dearly for ... |
| Молодые игроки удвоили внимание.
Томский закурил трубку, затянулся и
продолжал. |
The young players doubled their attention. Tomsky lit his
pipe, inhaled and continued. |
| В тот же самый вечер бабушка
явилась в Версаль, au jeu de la Reine.
Герцог Орлеанский метал; бабушка слегка
извинилась, что не привезла своего долга,
в оправдание сплела маленькую историю и
стала против него понтировать. Она
выбрала три карты, поставила их одна за
другою: все три выиграли ей соника, и
бабушка отыгралась совершенно. |
That very evening grandmother appeared in Versailles, at the
Queen's gaming table. The Duke D'Orleans kept the bank; grandmother
gently excused herself, that she had not brought the debt, and in
justification concocted a small story and started to play against him. She
chose three cards, and placed them down one after the other: all three
cards won, and grandmother had completely won her money back. |
|
- Случай! - сказал один из гостей.
|
- Chance! - said one of the guests. |
|
- Сказка! - заметил Германн.
|
- A fairy tale! - remarked Germann. |
|
- Может статься, порошковые карты? -
подхватил третий.
|
- Perhaps the cards were marked? - put in a third. |
|
- Не думаю, - отвечал важно Томский.
|
- I do not think so, - replied Tomsky gravely. |
|
- Как! - сказал Нарумов, - у тебя есть
бабушка, которая угадывает три карты
сряду, а ты до сих пор не перенял у ней
её кабалистики? |
- How - said Narumov, - do you have a grandmother, who
divines three cards in a row, and up until now you have not taken her
magic from her? |
|
- Да, чёрта с два! - отвечал Томский, - у
ней было четверо сыновей, в том числе и
мой отец: все четыре отчаянные игроки,
и ни одному не открыла она своей тайны;
хоть это было бы не худо для них и даже
для меня. Но вот что мне рассказывал
дядя, граф Иван Ильич, и в чём он меня
уверял честью. Покойный Чаплицкий, тот
самый, который умер в нищете, промотав
миллионы, однажды в молодости своей
проиграл - помнится Зоричу - около
трехсот тысяч. Он был в отчаянии.
Бабушка, которая всегда была строга к
шалостям молодых людей, как-то
сжалилась над Чаплицким. Она дала ему
три карты, с тем, чтоб он поставил их
одну за другою, и взяла с него честное
слово впредь уже никогда не играть.
Чаплицкий явился к своему победителю:
они сели играть. Чаплицкий поставил на
первую карту пятьдесят тысяч и
выиграл соника; загнул пароли, пароли-пе,
- отыгрался и остался ещё в выигрыше...
|
- Yes, the devil take it! - replied Tomsky, - she had four
sons including my father: all four desperate players, and not one has she
revealed her secret to; though it would not have been bad for them and
even for me too. But my uncle, the count Ivan Ilyich, told me something
which he
assured me about on his honour. The late Chaplitsky, the vey same who
died in poverty having squandered millions, once in his youth lost - if I
remember correctly to Zorich - around three hundred thousand. He was in
despair. Grandmother, who was always stern to the pranks of young people,
took pity on Chaplitsky. She gave him three cards, which he was to play
one after the other, and took from him his word of honour never to play
again in the future. Chaplitsky presented himself to his victor: they sat
down to play. Chaplitsky staked fifty thousand on his first card and won;
doubled the stake, quadrupled it, - he had won back his losses and
remained still in profit... |
|
Однако пора спать: уже без четверти
шесть.
|
However it is time to sleep: it is already a
quarter to
six. |
|
В самом деле, уже рассветало: молодые
люди допили свои рюмки и разъехались.
|
In fact, it was already dawn: the young people finished
their glasses and departed. |